Из всего сказанного в предыдущей главе видно, что суть нравственного самовоспитания - в стремлении и способности подниматься над самим собой, в сознательном самопреодолении 1 .

Кант, Шопенгауэр, Фрейд и другие буржуазные философы и психологи связывали необходимость самопреодоления с несовершенством физической природы человека. Ее требования, желания и склонности, «основываясь на физических причинах, сами по себе не согласуются с моральным законом, имеющим совершенно другие источники...» 2 . Шопенгауэр особенно категоричен в осуждении «человеческой натуры, в целом настроенной низко и дрянно». Самовоспитание, по Шопенгауэру, есть непрестанная борьба с волей к жизни (т. е. с теми желаниями, что идут от физической природы человека), а конечная цель этой борьбы состоит, как он считает, в том, чтобы очищенный и вознесенный своими страданиями над самим собой человек радостно принял смерть. По существу, точка зрения Канта и Шопенгауэра не отличается от христианского учения о прирожденной греховности человека как физического существа и вытекающей отсюда необходимости «умерщвления плоти», в чем якобы и выражаются святость и величие человека, его духа. Подобные идеи продолжают жить и поныне.

Марксистско-ленинская этика, признавая, что нравственное самовоспитание человека осуществляется через одоление им самого себя, выводит необходимость этого самопреодоления из совершенно иных оснований. Научное человековедение отметает как поповский вздор мысль о прирожденной испорченности и «греховности» человека. Недостатки, как и достоинства, человек обретает в ходе жизни. Жизнь сложна и противоречива, ее влияния на человека, как уже отмечалось, никогда не бывают однонаправленными и при самой совершенной системе воспитания нельзя совсем исключить отрицательное внешнее влияние (среды, окружающих людей), хотя, разумеется, характер и интенсивность этого влияния не могут быть одинаковыми. Реальная жизнь социалистического общества ведет ко все более полному слиянию личного и общественного в интересах людей, а вся система воспитания ей в этом помогает. Однако важно следующее: это слияние предполагает и самопреодоление, самоподчинение, борьбу человека со своими недостатками.

Вот перед нами летчик, который берется испытать в небе новую машину. Он приступает к этому очень нужному для общества делу с полным сознанием ответственности и с личной заинтересованностью. Казалось бы, налицо полное слияние личного с общественным. И нет никакой необходимости глушить, тормозить что-то личное ради общественного. Но ведь летчик, каким бы он ни был храбрым, не может не чувствовать известного опасения за исход испытания, ведь он-то знает, сколь рискованно его дело, и чувство страха совершенно естественно в его положении (во всяком случае, люди по-настоящему мужественные и не раз бывавшие один на один со смертельной опасностью это не отрицают). Значит, свой страх - а он в данном случае есть не что иное, как проявление инстинкта самосохранения - надо подавить, заглушить, чтобы сделать то, что летчик хочет и должен в силу задания сделать. То же самое можно сказать о дружиннике, идущем на вооруженного хулигана Могут возразить: это-случаи особые, Верно, особые, хотя и не столь уж исключительные, чтобы о них совсем не стоило говорить. Ни один из нас не может быть уверен, что жизнь никогда не поставит его в рискованное положение, в принципе похожее на положение летчика-испытателя и дружинника. Но возьмем самый обычный, повседневный наш труд, и мы увидим, что он тоже требует от нас самоподчинения и самопреодоления. «В каждом виде деятельности есть элементы, вызывающие интерес, повышенное положительное эмоциональное состояние. Однако в труде, учении и даже игре немало будничного, малоинтересного, эмоционально непривлекательного, но важного, необходимого» 3 . Вот тут-то и нужны личная воля, самодисциплина, самопонуждение. Особенно важно учитывать это в подготовке к труду нынешних школьников, чтобы они заранее знали, что в любой профессии значительную долю составляет труд по необходимости. Поэтому правильнее, на наш взгляд, было бы сказать так: смысл коммунистического воспитания и подлинная нравственность состоят в том, чтобы общественное делать личным, что, однако, предполагает способность к отказу от эгоистически-личного, к самопреодолению. Если эту способность не культивировать, не развивать, то не будет слияния личного с общественным. Человек просто не в состоянии будет хорошо делать то, что от него общество требует и что он сам хотел бы сделать, если он не выработает в себе способности преодолевать собственную лень, собственный страх, собственные, мешающие делу привычки и привязанности. И не было бы никакого самовоспитания, если бы жизнь, работа не требовали от человека постоянного самопреодоления.

В. А. Сухомлинский, заслуги которого в развитии теории и практики коммунистического воспитания общеизвестны, говорил, что «сущность самовоспитания заключается в том, чтобы уметь заставить себя» 4 . «Повелевать самому себе, властвовать над собой учись с малого. Заставляй себя делать то, чего не хочется, но надо. Долженствование - главный источник воли». «Подавляй в себе малейшие признаки слабоволия - капризность, обидчивость, болезненное самолюбие, Из этих семян вырастает индивидуализм»; «Человек - это прежде всего сила духа, умение приказывать себе, заставлять себя» 5 . Эти афоризмы выдающегося советского педагога необходимо шире пропагандировать, они вполне заслуживают того, чтобы стать основными правилами воспитания и самовоспитания.

Но совместима ли установка на добровольное самопреодоление (самоограничение, самоотказ) с личной удовлетворенностью и счастьем? Наверно, если бы они исключали друг друга, то самовоспитанием никто и никогда не захотел бы заниматься. Даже об аскетическом самоограничении нельзя сказать, что оно не имеет в виду личное счастье: ведь не из любви к страданиям монахи носили тяжелые вериги и грубые власяницы, а з надежде на воздаяние, на райскую загробную жизнь, то есть в конце концов на счастье, по-своему понимаемое и, конечно же иллюзорное.

Если бы мы сказали, что в словах «Стремись все делать наперекор своим желаниям» выражена формула нравственного самовоспитания, то это было бы совершенно ошибочное суждение. Самовоспитание предполагает, включает самопредоление, но не сводится к нему. Человек преодолевает те или иные свои желания, интересы ради своих же целей, интересов, которые ему представляются более важными. В борьбе за общие цепи, за общее счастье народа человеку нередко приходится преодолевать самого себя, и без этого не может быть общего счастья. А там, где нет общего счастья, там не может быть и счастья личного. К тому же известно, насколько интенсивно переживает человек сознание собственной моральной силы или, напротив, собственного малодушия. Никогда высокоморальный человек так не презирает себя, как в тех случаях, когда поддался эгоистическому порыву, забыл о порядочности и принципиальности. Что может быть мучительнее такого самосуда? Но, с другой стороны, ничто не доставляет ему столь высокого удовлетворения, как осознание власти над собой, над своими склонностями, как то, что Кант считал высокой радостью исполнения долга и называл самоудовлетворенностью 6 .

Один активно занимающийся самовоспитанием молодой человек пишет, как он боролся со страхом: «Целую систему сознательных «спецтренировок» осуществил я в борьбе с ним. По 15- 20 км ходил ночами по волчьим лесам, по бездорожью. Переплывал, опять же ночью, в безлюдье, множество рек... Прыгал с парашютом, причем с задержкой, когда и без нее-то поджилки тряслись. Но зато чего стоит это ощущение власти над собой и обстоятельствами! Самое же большое удовлетворение испытывал, когда, рискуя «положением» и рядом «благ», говорил правду, поступал по правде» 7 .

Эта радость от сознания власти над собой, над своими мелкими, эгоистическими страстями и склонностями, сознание определенной независимости от них и является внутренним стимулом нравственного самосовершенствования. Л. Толстой писал: «Трудно победить дурное расположение духа и недоброжелательство к человеку, но можно. И если хоть раз удастся, то испытаешь такую радость, что захочется испытать ее и другой раз» 8 , Преодоление собственных недостатков не только приносило ему глубокое удовлетворение, но и было, по признанию Л. Толстого, одной из причин успехов в художественном творчестве. И действительно, без постоянного самоанализа, без суровой самокритики и требовательности к себе не могло бы быть великого мастера изображения бесконечно сложной диалектики человеческой души.

Казалось бы, самое большое и устойчивое счастье в том, чтобы всегда удовлетворять все свои желания. На самом же деле это - путь к несчастью. Еще Ж.-Ж. Руссо говорил, что верный способ сделать ребенка несчастным - приучить его ни в чем не встречать отказа.

Самовоспитание-дело трудное, куда проще идти на поводу своих слабостей, Вверх подниматься труднее, чем катиться вниз. Дорога вниз имеет мало остановок, сказал как-то Т. Драйзер. И тот, кто думает, что можно прожить, ни в чем себе не отказывая, ни разу «не беря самого себя за шиворот», тог обязательно скажется внизу - несчастным и безвольным. Так что единственное достойное человека и возвышающее его счастье - это счастье, связанное с самопреодолением а труде, в борьбе за общее и свое собственное благо.

Конечно, если бы желания, страсти, стремления человека всегда были хороши и не было бы среди них дурных и мелочных, то ничего плохого не было бы з том, что человек всегда следует своим желаниям. Но в том-то все и дело, что человек сложен, противоречив. «Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских и иногда проявляет одни, иногда другие и бывает часто совсем не похож на себя, оставаясь все между тем одним и самим собою» 9 , «Всякий человек бывает слаб...» 10 . Даже люди с очень сильной волей и целеустремленные могут а каком-то отношении оказаться весьма слабыми. Поэтому и нельзя признать совершенно правильным нередко встречающееся утверждение: «Человек - не враг самому себе». В каком-то отношении он все-таки и враг самому себе, всему тому, что он находит в себе дурного, мелкого, слабого, «Человек - не враг самому себе» - это вполне может быть формулой самооправдания тех, кто не хочет одолеть той или иной своей слабости, а также эгоистов, не способных на самоотверженный поступок, на доброе дело, связанное с личным риском и с возможностью каких-то личных утрат.

Люди не делятся на хороших во всех отношениях и на плохих во всех отношениях, на овец и козлищ, как говорили в стародавние времена. Такое разделение людей по их моральным качествам было бы слишком грубым и, по сути, метафизическим, потому что каждый отдельный человек представляет собой некое единство противоположностей. «Люди ведь все точно такие же, как я; то есть пегие - дурные и хорошие вместе...», - написал в своем дневнике Л. Толстой 18 мая 1890 г. История дает нам немало примеров того, как люди, думавшие иначе, совсем не так, как Л. Толстой, и считавшие себя абсолютно чистыми, непогрешимыми, «святыми», оказывались отвратительными деспотами. Такие люди находятся в полном согласии со своей совестью, она их никогда не беспокоит, да и не может беспокоить, потому что ее у них просто нет.

Разумеется, хорошее и дурное, доброе и злое, что есть в людях, нельзя представлять внеисторически, статично, Реальное, объективное содержание этих категорий изменяется от эпохи к эпохе. Но абсолютного согласия человека с самим собой не может быть, потому-то моральный человек и продолжает постоянно самовоспитание, всегда стремится в этом отношении достигнуть еще большего и лучшего.

Когда мы говорим, что в одном и том же человеке могут сочетаться и новое и старое, и доброе и недоброе, и возвышенное и мелкое, то это вовсе не должно быть понято как признание двоедушия или болезненной расщепленности сознания. Речь идет не о двоедушии лицемера и не о патологических отклонениях з психике, а об обыкновенном сознании обыкновенного человека. Указанные выше противоречия в какой-то мере могут быть свойственны и положительной, целостной личности. Она является целостной не потому, что пребывает в стабильном, ненарушимом согласии с самой собой и всегда собою довольна, а потому, что не старое, а новое, прогрессивное доминирует в сознании такого человека, который к тому же обладает достаточной силой и мужеством, чтобы осознать и признать свои недостатки и избавиться от них.

Здесь необходимо разъяснение относительно природы старого, негативного в социалистическом обществе, Все ли старое, отрицательное, что встречается в сознании людей в социалистическом обществе, есть непременно остаток, пережиток досоциалистического прошлого? Если понятия «старое» и «пережитки досоциалистического прошлого в сознании советских людей» отождествить, то это будет означать, что все отрицательное в их сознании воспринято от прошлого и ничто отрицательное не является и не может быть продуктом саморазвития социализма, Однако известно, что в каждом сложном явлении (в данном случае в социалистическом обществе) есть свое новое и свое старое, а не только то, что пришло от предшествовавших социально-экономических формаций.

Нетрудно понять, почему мы обычно говорим о пережитках капитализма в социалистическом обществе: социализм вышел из капитализма и получил от него во многих отношениях довольно тяжелое «наследство». Но сегодня, если угодно, само сведение всего негативного, старого к пережиткам капитализма выглядело бы как своеобразный «пережиток», анахронизм. Оно увело бы нас от анализа современной социалистической действительности, ее собственных {а не воспринятых лишь от прошлого) противоречий. Но это, так сказать, «новое старое», другое старое. Хотя, как и всякое старое, оно является тормозом нашего развития и подлежит преодолению, однако оно принципиально отличается от того старого, что перешло к нам по наследству от досоциалистических эпох - частнособственническая психология, стяжательство и т. д. Во всех сферах жизни социалистического общества происходит диалектический процесс развития, совершенствования, который неизбежно предполагает и устаревание отдельных форм жизнедеятельности и сознания, которые для своего времени необходимы и прогрессивны, а затем превращаются в свою противоположность.

То старое, что пришло из досоциалистического прошлого, выступает как антипод всему социалистическому (коммунистическому). Оно внутренне связано со всей системой общественных отношений, существовавших до социализма, входит в структуру этих отношений, является не чем-то чуждым ей, а, наоборот, выступает как ее необходимый компонент. В социалистическом обществе эти явления хотя и отмирают не сразу, хотя и существуют, но они чужеродны ему.

Этого нельзя сказать об устаревающих формах, элементах собственно социалистического бытия и сознания. Так, скажем, привычка работать за определенную плату, как и сам принцип распределения по труду, свойственные социализму, со временем будут чем-то старым, и от них общество откажется. Но подобное старое ни при каких обстоятельствах не может быть антиподом социалистическому (коммунистическому). Итак, целостная личность не та, что начисто свободна от старого в своем сознании, а та, у которой это старое не противоположно коммунистической (социалистической) морали. Но и оно, подчеркиваем, должно преодолеваться с помощью всех средств воспитательного воздействия на личность. И, конечно, собственными усилиями самой личности.

Личности социалистического (коммунистического) типа не свойственны самодовольство и самоуспокоенность. Напротив, ее отличают повышенная требовательность по отношению к себе, внутренний самоконтроль, что иначе называется совестью. Самовоспитание неразрывно связано с воспитанием совести. Если бы в самом деле каждый человек пребывал в постоянном и ненарушимом согласии с самим собой, то совесть была бы не нужна людям, ей «нечего было бы делать». Совесть была и будет нужна как внутренний регулятор поведения, который помогает ему в борьбе с собственным эгоизмом, со своими недостатками. Способность к нравственному самовоспитанию всецело определяется действенностью этого регулятора. В умении самого себя контролировать, оценивать, поправлять и одолевать - показатель высшей нравственной зрелости и культуры, подобно тому, как высшая культура мышления выражается, по точному замечанию Э. В. Ильенкова, в умении полемизировать с самим собой 11 .

Нравственный прогресс социалистического общества связан с повышением требовательности каждого индивида прежде всего самому себе, Совесть - это нравственная самокритика, нравственный самоконтроль. Заметим в этой связи, что установка нашей партии на развитие критики и самокритики свидетельствует о моральном величии партии коммунистов. В способности партии признавать свои ошибки и исправлять их В. И. Ленин видел силу и зрелость партии и называл ее умом, честью и совестью нашей эпохи. Критика и самокритика - не только совершенно необходимое условие разрешения противоречий социалистического (и коммунистического) общества, но вместе с тем и могучий рычаг нравственного самосовершенствования индивидов, коллективов, общества в целом, это - мужественная школа совести, по выражению Р. Роллана.

Самокритика - дело совсем нелегкое. Однако она возвышает и очищает людей. Наоборот, некритическое отношение к себе, повышенное самомнение принижают и ослепляют человека, мешают его росту и служат источником куда более тягостных душевных мук, но таких, которые не возвышают и не очищают человека, а свидетельствуют о его глубоком кризисе и падении. «Многие люди умирают не столько от болезней, сколько от неуемной, снедающей их вечной страсти - выдать себя за большее, чем они есть» 12 .

В борьбе с отклонениями от норм социалистической нравственности наше общество стремится сделать все, чтобы оградить себя от недобросовестности некоторых граждан, создать такие условия, чтобы исключались или по крайней мере сводились к минимуму возможности нарушения общественных интересов - хищения, разбазаривание народного богатства, приписки, выпуск недоброкачественной продукции и т. д. Улучшаются система учета и контроля, порядок хранения коллективной собственности, совершенствуется законодательство. Чем меньше остается всякого рода щелей и лазеек, которыми пользуются недобросовестные люди, чем надежнее ограждены общественные интересы, тем труднее их нарушить. И все-таки самое важное и нужное - чтобы у человека не было желания сделать это даже тогда, когда и лазейка открыта, и свидетелей нет. Выгоды совести, по верному замечанию А. В. Луначарского, в том, что при ней не надо следить за человеком. «Воспитывать самого себя, - писал В. А. Сухомлинский, - это значит уметь переживать угрызения совести... Тонкость и мудрость воспитания как раз и заключается в том, чтобы научить человека наказывать себя» 13 .

Таким образом, получается, что нравственное самовоспитание есть воспитание человеком собственной совести. В то же время нельзя нравственное самовоспитание свести целиком и полностью к воспитанию совести, нравственные качества многочисленны и многообразны, но все же совесть среди них занимает особое место, она не просто одна из многих нравственных характеристик личности, а нечто настолько важное среди них, что если ее у человека нет, если, говоря иначе, он бессовестный, то он и безнравственный.

Но может ли человек собственную совесть воспитывать, формировать, усиливать, как усиливают, скажем, силу мускулов?

Если считать,как это делают этики-богословы, совесть голосом бога в человеке, если понимать ее как что-то изначальное, врожденное и интуитивное, то, конечно, в этом случае придется признать, что совесть не может быть следствием воспитания и самовоспитания. В лучшем случае оно может разбудить совесть, неизвестно откуда взявшуюся, но не может формировать ее. Но совесть, как и нравственное сознание в целом, есть отражение общественного бытия людей, она формируется и изменяется под влиянием конкретных условий жизни. Однако сознание и совесть как элемент, «часть» сознания 14 формируются не без личного участия индивида. Если бы нравственное самовоспитание не имело никакого отношения к совести, если бы моя совесть никоим образом не зависела от меня, то и не было бы никакого нравственного самовоспитания, потому что нет нравственности без совести.

Каким же образом совесть может зависеть от самого человека- носителя совести? Известно, что совесть есть единство рационального и эмоционального. Она есть некое достаточно глубоко усвоенное знание 15 . Не всякое знание, а знание должного, того, как человек должен поступать. Совесть неотделима от убеждений человека, то есть от тех принципов, которые определяют его поведение. А принципы, по справедливому замечанию И. Канта, должны быть основаны на понятиях 16 . Понятия о жизни, о том, как должно жить, человек вырабатывает сам, никто за него это сделать не в состоянии. Через постижение объективных законов общественного развития наш современник усваивает и понятие о долге, суть которого состоит в том, чтобы действовать в согласии с требованиями этих законов, в соответствии с коммунистической перспективой общественного развития. Таким образом, коль скоро каждый из нас может и должен увеличивать сумму и глубину собственного социального знания (а его неотъемлемой частью является и знание принципов марксистско-ленинской этики), то уже тем самым каждый из нас оказывается способным сформировать в себе совесть.

Если совесть есть знание, то, как и всякое знание, она не может быть совершенно безошибочной. Будучи «внутренним судьей» человека, она сама является объектом оценки, анализа со стороны собственного разума индивида, который вносит коррективы в свои представления о должном и при этом неизбежно корректирует саму совесть, являющуюся «инобытием долга». Высшим же «арбитром» истинности нравственных убеждений человека являются общественная жизнь, практика.

Но совесть есть не только знание, а вместе с тем и чувство. Говорят, чувству приказывать нельзя, что не совсем точно. Разные бывают чувства, и одним из них действительно приказывать нельзя (нельзя приказать себе полюбить или разлюбить, возненавидеть кого-то), другим же можно (например, можно подавить в себе чувство страха). И во всяком случае на любое чувство можно повлиять доводами разума, потому что рациональное и эмоциональное- это не изолированные друг от друга сферы человеческой психики, они тесно взаимодействуют в едином процессе отражения. Не подлежит сомнению, что чувство, голос совести можно в себе заглушить, что и делает сплошь и рядом преступник. Но то, что можно в себе заглушить, можно соответственно и оживить, разбудить путем размышления и предвидения того, что может последовать за неблаговидным поступком. А главное, совесть - и как знание, и как чувство - развивается через делание добра людям, а быть добрым или недобрым - это в нашей власти, это в большой мере от нас зависит.

Воспитанию и самовоспитанию совести советского человека в громадной степени способствует то, что в социалистическом обществе жить по совести в конце концов выгоднее для самого человека, чем быть бессовестным. В прежние времена в антагонистическом обществе совесть была весьма невыгодной, непрактичной «вещью». Скажем, чтобы разбогатеть или продвинуться вверх по социальной лестнице, нужны были бессовестность, умение прислуживаться и «работать локтями». Совесть стесняла, была «рамкой», тормозом, ограничивающим возможности достижения жизненного успеха. Поэтому и появились такие пословицы, как: «от трудов праведных не наживешь палат каменных», «не пустишь душу в ад, не будешь богат». Люди с обостренным чувством совести и справедливости становились в этих условиях борцами, революционерами. Такое положение характерно для любого общества, основанного на эксплуатации человека 17 .

Совесть как осознанная необходимость поступать в соответствии с моральными и правовыми нормами социалистического общежития, с интересами общества, которые являются в то же время и коренными интересами индивида, становится гарантией его жизненного успеха, а бессовестность в конечном счете - невыгодной для него. Здесь уже только «от трудов праведных» зависит жизненный статус человека. Только живя и трудясь по совести, человек может занимать в обществе достойное положение. Но вот что важно: жизнь со спокойной совестью и спокойная жизнь-совсем не одно и то же. Совесть строителя нового общества побуждает его к активной борьбе со злом - которое, кстати, во многих своих ипостасях агрессивно, - со всем тем, что мешает прогрессу, и она может быть спокойной лишь при сознании, что ты сделал все, что мог в этой борьбе. Это непрекращающееся противоборство нового и старого в общественной жизни неизбежно связано с самопреодолением индивида в борьбе за новое, должное, за добро против зла 18 .

Конечно, это совсем не та борьба, которую мы наблюдаем в антагонистическом обществе. Ее формы в зрелом коммунистическом обществе несомненно будут, существенно отличаться и от тех форм, которые она принимает на стадии социализма, когда з отдельных коллективах соотношение нового и старого временно складывается не в пользу нового, передового и следование велениям долга и совести бывает сопряжено с известным риском. С переходом к коммунизму, как правильно замечает А. И. Титаренко, «изменяются, становятся более гуманными... сами типичные ситуации морального выбора...» 19 . Происходит смягчение нравственных конфликтов. Но было бы неправильно истолковывать эту реальную тенденцию в том смысле, что постепенное слияние общественного и личного в интересах людей означает отмирание необходимости в подчинении личного общественному, в необходимости самопреодоления (самоограничения) в борьбе за достижение все более высоких социальных целей.

Без этого, вероятно, и борьба не была бы борьбой и стало бы совсем бессмысленным понятие подвига, который мы ценим не только в силу его объективных и полезных для нас последствий, а и потому также, что знаем: легкого подвига, как бы ни изменялись его формы и виды, не бывает, и труден он не потому лишь, что человеку, совершающему подвиг, приходится преодолевать необычные внешние препятствия, но и потому, что подвиг -это проявление высокоразвитой способности преодолеть самого себя.

Если суть нравственного самовоспитания в самопреодолении, то совесть - не просто союзник человека в борьбе со своими недостатками, а нечто большее - ее главная движущая сила, от нее исходят стимулы этой борьбы.

Что бы человек ни делал, он руководствуется при этом своими потребностями, они - в основе всей жизнедеятельности человека. «Никто не может сделать что-нибудь, - говорил К. Маркине делая этого вместе с тем ради какой-либо из своих потребностей...» 20 . Потребности существенно влияют на поведение, на образ жизни человека, на весь его облик. Они определяют не только то, что человек хочет, чего он добивается, то есть не только цели деятельности, но и способ деятельности, средства достижения поставленных целей. Поэтому можно сказать: каковы потребности человека, таков и он сам. Коммунизм предполагает удовлетворение разумных потребностей, то есть таких потребностей, которые согласуют с возможностями общества, его производственно-технической базы (неразумно требовать невозможного). Потребности возникают и складываются объективно, прежде всего как следствие развития материального производства, что, однако, вовсе не означает, что этот процесс совершается как-то помимо человека, что сам человек не может на него влиять, его регулировать. Саморегуляция человека означает и регулирование им своих собственных потребностей. Сам термин «разумные потребности» предполагает возможность и необходимость контроля со стороны разума, каждый человек может и должен осознавать, что в его потребностях разумно, что ему действительно нужно, а что не нужно вовсе, является мнимой, искусственной потребностью, вредной «блажью», «баловством» (вроде курения табака). Самоанализ, который является предпосылкой всякого самовоспитания, необходимо включает в себя и анализ собственных потребностей. Преодолеть себя -значит преодолеть и какую-то свою мнимую или негативную потребность, но при этом данная потребность непременно должна быть осознанна самим человеком как неразумная. Это осознание должно сочетаться с эмоциональным неприятием объекта данной потребности, с отвращением к нему. В своей книге «Моя жизнь» М. Ганди цитирует стихи Нишкулананда:

Отказ от чего-либо без отвращения

Не будет продолжительным 21 .

Отказ (запрет) только тогда и эффективен, когда он является самоотказом (самозапретом), «навязанные запрещения редко достигают цели, но когда сам налагаешь их на себя, они несомненно благотворны» 22 .

Итак, нравственное самовоспитание предполагает более или менее ясное осознание человеком характера своих потребностей, их общественного смысла, и чем это осознание яснее, тем успешнее может быть самовоспитание, тем вернее то направление, в котором оно осуществляется.

Коль скоро нравственное самовоспитание есть самопреодоление, то оно оказывается тесно связанным с волей. Она необходима человеку, чтобы поступать в соответствии с велениями долга, по совести (было бы легко и просто быть высоконравственным человеком, если бы любое действие по долгу и совести вполне совпадало с личными желаниями); воля нужна и тогда, когда в результате самоанализа человек счел какие-то из своих потребностей неразумными и хотел бы от них отказаться.

Это противоречие между «хочу» и «надо» появилось еще на заре человеческой истории, когда только что отделившийся от животного мира человек должен был, подчиняясь суровым требованиям родового коллектива, подавлять в себе «зоологический индивидуализм». Это была начальная школа нравственного самовоспитания, Противоречие между «хочу» и «надо» относится к числу вечных. Конечно, его конкретное содержание, степень остроты и формы разрешения - все это выглядит по-разному в различных исторических условиях. Но как бы то ни было, без волевого напряжения и порой самообуздания человека разрешаться оно не может-нигде и никогда.

Дело в том, что хотя воля и вырастает из интереса, из какого- то желания и стремления, но она вовсе не тождественна им. Напротив, она представляет собой выработанную в ходе исторического развития способность человека преодолевать одни свои интересы ради каких-то других интересов. Воля там только и проявляется, где сталкиваются в одном и том же человеке различные интересы (желания, хотения, стремления), она есть выражение извечной противоречивости интересов человека, в которой отражена противоречивость его общественного и индивидуального бытия.

Воля закаляется в борьбе с трудностями - не иначе. Всякая борьба с трудностями имеет свою внешнюю (объективную) сторону и сторону внутреннюю (субъективную), так как означает преодоление не только каких-то внешних препятствий, но и таких препятствий, которые человек находит в самом себе на пути к осуществлению задуманного действия. Эти внутренние преграды могут быть самого различного свойства: страх, лень, какие-то личные привязанности и привычки и т. д. и т. п. Получается, что, когда человек сталкивается с какой-то трудностью, он сталкивается при этом и с самим собой. Все это лишний раз подтверждает ту истину, что нравственное самовоспитание невозможно вне практической деятельности. Оно есть самокритика, но такая, которая не останавливается на стадии самоанализа, самооценки, а переходит в дело, в действие. Известная воля нужна человеку и для признания, хотя бы перед самим собой, собственных недостатков. Но куда большее напряжение воли нужно для их практического исправления.

Не принимая во внимание волю, ничего нельзя понять в вопросах нравственности. История этики дает немало примеров, когда все сводилось к знанию человеком того, как должно или как было бы полезно для него самого поступать. В наше время успехи научно-технического прогресса породили, кое у кого нечто вроде «кибернетического высокомерия», иллюзорное представление, что наука якобы все может. Новейшие ЭВМ якобы дадут человеку возможность в любом случае найти единственно верное решение и тем самым избавят человека от необходимости морального выбора и от всего, что с ним бывает связано, - от колебаний, внутренней борьбы и т. д. Правильные поступки будут гарантированы ЭВМ, и совесть за ненадобностью навеки уснет, отомрет. Если бы нравственный выбор сводился к простому бухгалтерско-математическому подсчету, то это было бы концом морали. Тогда ни о каком самопреодолении и самовоспитании не было бы и речи. Но в том-то и дело, что возможности науки, знания тоже ограниченны. Разумеется, знание помогает сделать правильный выбор. Особенно велика роль истинного обществоведческого знания там, где приходится решать не мелкие, житейские вопросы, а выбирать свою позицию и действовать в сложных ситуациях. Но как бы ни были истинны и обширны познания человека о своей социальной среде, они не снимают проблему самопреодоления.

Если бы люди совершали дурные поступки только потому, что не понимают, что они дурны, не умеют предвидеть их последствий, то нравственное воспитание и самовоспитание целиком сводилось бы к просвещению и самопознанию. Но в том-то и дело, что одного лишь знания и понимания совершенно недостаточно для того, чтобы поступать правильно, нравственно. Нужна еще воля. Это нечто отличное от знания, она не приходит к человеку вместе со знанием, хотя как-то и зависит от него.

Если нравственное самовоспитание есть самопреодоление и требует напряжения воли, то возникает вопрос: откуда ей взяться, от чего она сама, ее сила, ее энергия зависят?

Ясно, что самовоспитание не может быть самоцелью. Самовоспитание как самоцель - это бессмысленная самодрессировка. Оно всегда подчинено определенной цели, последняя составляет внутренний стимул самовоспитания, и чем она значительнее, тем значительнее и результаты самовоспитания. Рахметов, герой романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» не стал бы столь сурово закалять себя, свою волю, если бы не был захвачен идеей революции, служения народу. Жизнь великих людей и особенно революционеров- соратников В. И. Ленина и прежде всего самого В. И. Ленина показывает, что избранная ими главная жизненная цель имела решающее значение в формировании их личностных качеств,

Таким образом, проблема нравственного самовоспитания смыкается с запросом о генеральной установке человека, о цели и смысле жизни. «Пока я не знаю - зачем, я не могу ничего делать» 23 , - писал Л. Толстой. Если человеку, который хотел бы заняться самовоспитанием, неизвестно, зачем он должен «ломать», преодолевать себя, то не может быть у него устойчивого желания и сил, необходимых для этого. Более того, сама необходимость жить может быть поставлена (это, разумеется, крайний случай) под сомнение, что, кстати, и случилось однажды с Л. Толстым в пору тяжелого духовного кризиса.

Но жизненная цель человека, его генеральная установка, определяющая общий стиль его жизни и деятельности, находятся в неразрывной связи с его мировоззрением. От него зависит, во имя чего человек воспитывает свою золю, преодолевая самого себя: ради целей своекорыстных или благородных и гуманных.

Значит, без устойчивого коммунистического мировоззрения у человека, живущего в социалистическом обществе, не может быть высокой цели, а следовательно, и не найдутся силы, необходимые для преодоления трудностей, для борьбы с собственными недостатками, и даже осознания их может не произойти. Формирование у каждого советского человека коммунистической идейной убежденности есть первейшее условие, от которого зависят и направленность, и интенсивность нравственного самовоспитания.

Но здесь мы как будто оказываемся в «порочном кругу»: с одной стороны, утверждаем, что мало знать, как нужно поступать - нужна еще воля; с другой стороны, говорим, что воля- нечто производное, зависящее от мировоззрения, то есть от знания. И такой «порочный круг» получился бы действительно, если бы воля и мировоззрение (сознание вообще) рассматривались изолированно от бытия людей, как нечто совершенно самостоятельное. Однако и воля, и мировоззрение определяются бытием, зависят от него, отражают его.

Бытие социалистического общества таково, что оно порождает у людей коммунистическое мировоззрение. Но происходит это, разумеется, не само по себе: коль скоро это мировоззрение научное, то формирование его у людей предполагает усвоение марксистско-ленинской науки. Данная, наличная социалистическая реальность, социалистическое бытие определяют и глазную, перспективную цель общества - построение коммунизма. Эта общая цель становится личной целью каждого человека. Она придает его жизни высокий социальный смысл. В соответствии с этой великой целью советский человек строит свои конкретные жизненные планы. Эта цепь, составляющая генеральную установку сознания советского человека, ядро, стержень его мировоззрения, и является главным источником его энергии. Чем яснее она осознается человеком, чем более он воспринимает ее как свою собственную цель, личную сверхзадачу, тем более он способен преодолевать неизбежные трудности. И тем сильнее в нем золя к самосовершенствованию, потому что цель всегда определяет средства, необходимые для ее достижения, а среди этих средств - и духовно-нравственные качества личности, которые должны быть адекватны цели, чтобы последняя вполне могла стать реальностью.

Образ жизни общества, основанного на эксплуатации человека человеком, предрасполагает к тому, что человек (во всяком случае это можно сказать о подавляющем большинстве представителей господствующих классов), если он стремится выработать в себе способность владеть собой, руководствуется при этом намерением властвовать над другими. Впасть над собой нужна ему как средство для утверждения своей власти над другими людьми. Другой, более важной цели самовоспитания быть у него не может. А между тем «человек должен владеть только самим собой, а другими владеть он не должен» (М. Горький).

В социалистическом обществе умение владеть собой, самообладание и самовоспитание нужны человеку для того, чтобы с максимальной пользой служить другим людям. Самовоспитание из средства эгоистического самоутверждения превращается в средство утверждения себя как активного соучастника совместной деятельности народа, направленной на осуществление коммунистического идеала».

Похожие материалы:

Каждый человек сам себя воспитывать должен.

И. С. ТУРГЕНЕВ

В одной исправительно-трудовой колонии был проведен опрос. На вопрос: «Кто или что главный виновник того, что вы оказались в колонии?» ответы распределились так: водка - 26%» семья (родители, теща и т. д.) -17%; микросреда (женщины, друзья и знакомые) - 14%; случай, стечение обстоятельств - 29%; я сам-9%; нетипичные ответы - 5%. Итак, 86% из числа опрошенных винят все и вся, но только не себя 6 . Что же это означает, как это понимать? Ведь если человек не считает самого себя виноватым в проступке (преступлении), то не может быть у него ни чувства вины, ни стыда, ни раскаяния. А раз так, то откуда может быть у общества уверенность, что, отбыв «срок», он не примется за прежнее? И вот тут возникает еще один очень важный вопрос: в какой степени нравственные качества человека, а следовательно, и его поступки зависят от самого человека? Иначе говоря, может ли человек сам себя воспитывать, совершенствовать или он всегда таков, каким его делают обстоятельства?

Если бы люди стали думать, что их характер и поведение всецело и непосредственно определяются социальной макро- и микро- средой, то это сделало бы их совершенно безответственными и склонными любой свой проступок оправдывать влиянием среды, обстоятельств, воспитания, что некоторые порой и делают. Поэтому представляется очень важным довести до сознания каждогосоветского человека, и особенно человека молодого, мысль о громадной роли самовоспитания, чтобы человек не полагался исключительно на окружающих - на семью, школу, трудовой коллектив, на общество в целом. Важно, чтобы каждый понял, что человек - не марионетка, что он-относительно самостоятельная, саморегулирующаяся «система», что он властен и над своим телом, и над своим духом, в частности, над своими нравственными качествами. Человек, который достаточно ясно понял, что от него самого во многом зависит, каким он становится, каким он стал, в гораздо большей степени проникнут сознанием личной ответственности за свое поведение, чем тот, который этого еще не понял. Отсюда мы видим, что идея нравственного самовоспитания имеет большой практический, жизненный смысл, и заключается он в том, что эта идея неразрывно связана с личной ответственностью и может способствовать ее повышению.

«...В нашей власти быть нравственными или порочными людьми» 7 , - говорил в свое время Аристотель. Но эту древнюю истину люди иногда забывают. Сколько раз нам доводилось слышать фразу, которая провозглашается как безусловная педагогическая истина: «Нет плохих учеников (воспитанников) - есть только плохие учителя (воспитатели)». В этом утверждении есть доля истины, оно мобилизует воспитателей, заставляет их строже, ответственное относиться к своей работе. Но если долю истины, заключенную в этом утверждении, преувеличивать, как еще порой бывает 8 , то это будет приводить к недооценке, а то и к снятию проблемы самовоспитания и личной ответственности каждого, в том числе и школьника, особенно старшеклассника, не говоря уже о людях совершеннолетних, за свой духовный, нравственный облик.

Сейчас уже стала аксиомой мысль, что главная задача школы - и средней и высшей - состоит в том, чтобы научить учиться, выработать у своих питомцев устойчивую потребность в самообразовании. Надо сказать, что хорошие учителя во все времена считали это своей важнейшей задачей, а те, кто оставил в истории науки заметный след, всегда отличались высокой степенью самостоятельности в усвоении интеллектуальных богатств человечества. Сейчас же, в условиях современной научно-технической революции, в силу лавинообразного роста информации, знания, резко ускорившегося процесса изменения средств и приемов труда, улучшения и увеличения его технической оснащенности необходимость в стимулировании самообразования стала гораздо настоятельней и очевидней. Она превратилась в одну из самых основных задач школы, если не основную. Но точно так же, в силу определенных причин, о которых мы скажем ниже, нравственное воспитание, осуществляемое семьей, школой, трудовым коллективом, всей совокупностью социальных институтов социалистического общества, предполагает побудить каждого к нравственному самовоспитанию и самосовершенствованию.

Нравственное самовоспитание существует как неотъемлемая «часть» нравственного воспитания, как его «продолжение» в субъекте, как внутренняя, интимная сторона процесса нравственного воспитания, осуществляемого обществом по отношению к индивиду. В самовоспитании проявляется активность сознания, когда оно само становится действующей причиной, одни элементы сознания действуют на другие, например, разум на чувства. Я сам себя воспитываю - это значит, что мое Я (мое сознание, моя воля) участвует вформировании моего духовного облика, а следовательно, и вформировании образа практических, материальных действий.

Нравственное самовоспитание несомненно свидетельствует о некоем «самораздвоении» личности, о ее способности посмотреть на себя как бы со стороны. Если я сам себя воспитываю, то это значит, что я и объект воспитания, и субъект его одновременно. Я абстрагируюсь от самого себя, превращаюсь в не - Я, в других людей, глазами которых я оцениваю свои поступки. Как сказан поэт: «Мы в этом строгом зале памяти и подсудимые и судьи» (Аскад Мухтар). «Я» есть в то же время и «общество». И, может быть, нигде общественная природа человека, нерасторжимое единство личности и общества не обнаруживаются столь очевидно, кеч в процессе нравственного самовоспитания, необходимо включающем в себя самооценку 9 .

Итак, нравственное самовоспитание предполагает наличие самосознания, более или менее развитой способности к самопознанию и самооценке. Эта способность возни-спа у человека из необходимости контролировать и поправлять самого себя е ходе практического взаимодействия с внешним миром, с другими людьми. Человек сравнивает результат действия с целью, которую он перед собой ставил, и если результат его не удовлетворяет, он ищет и пробует новые средства, иные способы действия. Эта постоянная самокорректировка (обратная связь), без которой успешная практическая деятельность была бы невозможной, и лежит в основе самосознания и рефлексии. Оценивая свои действия с точки зрения их практической целесообразности (как бы она при этом ни понималась данным человеком), он постоянно поправляет себя и сам таким образом воспитывает, формирует себя не только в смысле «повышения квалификации», но также и в нравственном отношении. Вдумайтесь в смысл таких, например, пословиц: «семь раз отмерь, один раз отрежь», «ум хорошо, а два лучше». В них звучит, между прочим, и призыв к осмотрительности, обдуманности своих действий. Они предостерегают от излишней самоуверенности и бесшабашности, которые, как показывает многократно повторяющийся опыт, ни к чему хорошему не ведут.

Способность к саморегуляции, самооценке и самосовершенствованию связана с сущностью человека как целесообразно действующего существа. Известно, что цель определяет средства ее достижения. В процессе целеполагающей деятельности человек и самого себя, свои физические и духовные силы и способности рассматривает как средство реализации поставленной им цели. Он, грубо говоря, как бы «подгоняет» свои способности под избранную цель, само целеполагание вынуждает его к развитию своих способностей. Не случайно животные не знают самовоспитания. Их можно выдрессировать, но нельзя побудить к самовоспитанию, потому что им неведома целеполагающая деятельность, сознательное целеполагание. По мере усложнения человеческих целей развивались, совершенствовались и способности человека, необходимые для их достижения, - трудовые навыки, интеллектуальные, волевые и моральные качества.

Самоанализ был бы, пожалуй, не нужен человеку только в том случае, если бы он всегда действовал по указке извне, по чужой воле, если бы сознание нужно было ему только для того, чтобы наилучшим образом выполнять чужую волю. В этом случае если бы он и мог себя судить, то разве только за то, что не сумел почему-либо вполне исполнить чужое, внешнее повеление. Но такой человек и не имел бы права называться человеком. Отсутствие собственной воли, собственных, личных решений означало бы и отсутствие личной ответственности и каких бы то ни было моральных оценок и самооценок. Самосознание - это не просто осознание человеком факта своей психической деятельности, проявляющейся в поступках, осознание себя действующим субъектом, но, подчеркнем еще раз, обязательно и самооценка, самоанализ, а также то, что именуется совестью. Эти проявления человеческого самосознания исключительно важны для нравственного прогресса и личного нравственного совершенствования.

«Когда-то считалось, будто бы рефлексия ослабляет волю и ведет к бездействию, к «гамлетовщине» - это кажется мне чистейшим предрассудком (недаром же и сам Гамлет был очень действенным юношей, он, подлинный интеллигент, медлил не потому, что был разъеден рефлексией, а потому, что боялся совершить нравственную ошибку, он проверял и выверял - нам бы так). Самоанализ и самоконтроль совсем не парализуют, у них другая роль: они служат гарантией от свинских поступков» 10 .

Нравственное самовоспитание есть воспитание в себе определенных нравственных качеств. Поскольку речь идет о нравственном самовоспитании в социалистическом обществе, то имеется в виду формирование положительной, коммунистической нравственности, которой соответствуют определенные принципы и качества личности.

1. Принципы и качества с ясно выраженным классовым содержанием: преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма; добросовестный труд на благо общества; забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния; высокое сознание общественного долга, непримиримость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов и другие качества, которые являются не только моральными, но одновременно и политическими характеристиками личности, ее поведения.

2. Качества, которые обычно включают в комплекс общечеловеческой морали: доброта, совестливость, правдивость, честность и т. п. Их конкретные проявления не всегда могут быть позитивными. Например, поступок по совести не является непременно хорошим, ведь совесть бывает разная, хотя любой поступок, который можно оценить как морально положительный, непременно должен быть поступком по совести, то есть искренним. И «кодекс чести», как известно, неодинаков у разных людей. К сожалению, пока и а нашем общежитии для некоторых людей не вполне утратил свой смысл поговорка «ворон ворону глаз не выклюнет», что тоже является выражением определенных представлений о «чести». Положительные общечеловеческие качества как элементы коммунистической нравственности включаются в нее постольку, поскольку определяемые ими действия, поступки отвечают интересам народа, согласуются с прогрессивными тенденциями эпохи.

Есть еще целый ряд качеств (аккуратность, настойчивость, осмотрительность, выдержка, самообладание, самодисциплина, воля, смелость, предприимчивость, коммуникабельность и т. д.), которые характеризуют эмоционально-волевую сферу личности. Эти качества могут быть присущи людям с самым различным мировоззрением. Сами по себе они ни в коей мере не являются ни добром, ни злом, и поэтому к моральным качествам относить их было бы неправильно. Однако не может быть, например, социалистического отношения к труду без аккуратности и самодисциплины, не жди подвига от несмелого, безвольного человека. Поэтому хотя указанные качества и не являются собственно моральными, тем не менее без воспитания и самовоспитания этих качеств никакое высоконравственное действие невозможно.

Человек может и не задумываться над тем, воспитывает ли он в себе те или иные нравственные качества или не воспитывает. И тем не менее, коль скоро ему приходится жить и действовать в определенной обстановке, в ходе решения жизненных, практических задач он формирует себя, делаясь при этом либо добрым, либо злым, хитрым (себе на уме), или бесхитростным и простодушным и т. д. Это - стихийное, неосознанное самовоспитание. Но оно может быть и осознанным процессом, когда человек сам для себя является объектом воспитания, когда он сознательно вырабатывает в себе определенные качества, преодолевая в себе то, что этому мешает. Вот это и следует считать самовоспитанием в истинном значении слова.

В качестве примера человека, самым серьезным образом сознательно занимавшегося самовоспитанием, можно назвать А. П. Чехова. «Надо себя дрессировать», - писал он перед своим героическим путешествием на Сахалин. «Дрессировать», воспитывать себя, предъявлять к себе почти непосильные моральные требования и строго следить за тем, чтобы они были выполнены, - здесь основное содержание его жизни, и эту роль он любил больше всего - роль собственного своего воспитателя. Только этим путем он и добыл нравственную свою красоту - путем упорного труда над собою» 11 . «Воспитанным называл он того, кто, подобно ему, долгими усилиями воли сам вырабатывал в себе благородство.В этом самовоспитании, в этой победе человека над своими инстинктами он видел отнюдь не самоцельную психогимнастику, а долг каждого человека перед всеми другими людьми, так какобщее благо, по его убеждению, в значительной мере зависит от личного благородства людей» 12 .

Нравственное самовоспитание не то же самое, что и нравственное самосовершенствование. Человек в принципе может сознательно воспитывать в себе и такие нравственные качества, которые вовсе не делают его более совершённым именно как человека, а, наоборот, обесчеловечивают его, делают вредным и опасным. Например, для борьбы с вьетнамскими партизанами в США формировались специальные отряды из молодых людей, каждый из которых должен был и стремился стать жестоким, безжалостным, способным подавить в себе свойственное всем нормальным людям чувство сострадания и спокойно расстреливать мирных жителей - женщин, стариков и детей. Это, конечно, тоже самовоспитание, и с определенных классовых позиций оно рассматривается как самосовершенствование, но объективно, то есть с точки зрения трудящегося человечества, это ни в коем случае нравственным самосовершенствованием назвать нельзя. Нравственное самосовершенствование - это такое самовоспитание, которое делает человек более способным служить общему благу, прогрессу человечества, а в наше время - социалистическому и коммунистическому преобразованию мира.

Нравственным самовоспитанием люди занимались всегда, во всяком случае с тех пор, как они стали замечать друг в друге наряду с физическими качествами - силой, ловкостью, выносливостью и т. д.- также и качества духовные, моральные - мужество, верность, доброту и т, д. В самом понятии морального качества, коль скоро такое понятие так или иначе сложилось, уже содержится, по верному замечанию О. Г. Дробницкого, идея самовоспитания: раз мужество выступает как достойная восхваления и подражания черта, то тем самым перед каждым человеком выставляется требование стать мужественным 13 .

Философы-идеалисты увидели в способности человека к управлению самим собой одно из проявлений якобы полной независимости духа от бытия. Ими, в частности, был сделан вывод о том, что недовольство человека самим собой и вытекающее из этого недовольства стремление к моральному усовершенствованию являются первоисточником нравственного и, следовательно, всякого иного прогресса. Они не признавали, что само это недовольство определяется социальными условиями жизни, и абсолютизировали значение нравственного самосовершенствования, ставя от него в зависимость улучшение этих условий. Из индивидуальных усилий множества людей, поставивших себе целью нравственное самоусовершенствование, складывается якобы совокупная общественная мораль, новая нравственность, способная изменить к лучшему весь уклад общественной жизни. На самом деле сама мораль в первую очередь зависит от того уклада, от социального бытия.

Л. Толстой ясно видит необходимость коренной ломки социальных условий существования людей. Но как это сделать? И хотя великий протестант чуял необходимость и благотворность революции 17 , но все же в конце концов уповал на индивидуальное моральное самосовершенствование, на «внутреннюю работу души». К этому свелся его бунтарский пафос. Единственный выход в том, что представители богатых классов, «образованные», должны «перестать обманывать, покаяться, признать труд не проклятием, а радостным делом жизни» 18 . Л. Толстой знал, что таких людей, которые способны покаяться и порвать с привычками барской жизни, вокруг него или нет вовсе или их очень мало. Но это его не смущало. Пусть это - одиночки, пусть их принимают за сумасшедших! Л. Толстой верил, что «...люди, глядя на одного, на десяток сумасшедших этих, поймут, что они все должны сделать, чтобы развязать тот страшный узел, в который их затянуло суеверие собственности, чтобы избавиться от несчастного положения, от которого они все в один голос стонут теперь, не зная из него выхода» 19 . Внешние условия изменить невозможно или страшно трудно, считает Л. Толстой, себя же изменить легко. «А это: быть добрым или злым - изменяет все внешние условия жизни» 20 .

Однако как ни велика сила примера, ее нельзя преувеличивать. Если все дело в примере, который подают окружающие нас люди, то воспитание сводится тем самым к подражанию, и or самоопределения ничего не остается, более того, становится возможным оправдать любое свое поведение, сославшись на авторитет, на пример других. К тому же Л. Толстой не учитывает, что действие личного примера определяется всей совокупностью социальных обстоятельств, от которых зависит, кого люди выбирают себе в качестве примера для подражания. Но не менее важно подчеркнуть и другое - пассивно-созерцательный характер толстовского учения о нравственном самосовершенствовании. В конце концов все сводится к заповеди: будь ты сам хорош и стремись стать лучше, а остальное приложится.

Толстовское понимание самовоспитания отрывает его (самовоспитание) от практической деятельности человека 21 , а между тем «...человек может достичь своего усовершенствования,только работая для усовершенствования своих современников, во имя их блага» 22 . Более того, самовоспитание тогда и совершается наиболее интенсивно, когда в крутые, переломные моменты - революция, война -людям приходится ежедневно и ежечасно решать необычайно трудные практические задачи, подчас рискуя жизнью, когда критические ситуации требуют мгновенного решения и немедленного действия,когда нравственный выбор осуществляется не в результате обстоятельного взвешивания всех «за» и «против», а скорее на основе интуиции и морального чувства, когда просто нет времени для углубленных размышлений и самоанализа.

Этот принцип единства воспитания, самовоспитания и деятельности крайне важен. Ведь если человек может воспитываться и совершенствоваться лишь в процессе практической деятельности, то отсюда следует, что неверно субъективно-идеалистическое представление, согласно которому предварительным условием изменения внешних условий бытия является изменение - путем самовоспитания- собственного сознания. Кроме того, этот принцип обязывает нас не забывать, что хотя сознание вторично по отношению к бытию, является его отражением, но это отражение осуществляется в ходе преобразования самого бытия. Иначе можно прийти к мысли, что бытие изменяется как-то само собой, без участия людей. Иногда еще встречаются люди, которые Марксову формулу «бытие определяет сознание» толкуют так: раз сознание определяется бытием, то пусть сначала изменится, станет лучше бытие, а уж потом и требуйте от нас сознательности. Таким образом обыватель пытается найти самооправдание. Обывателю невдомек, что бытие не есть что-то внешнее, внеположенное по отношению к человеку, к людям, оно - наша общая, в том числе и его собственная деятельность; бытие есть реальный процесс жизни людей 23 . Только мы сами можем усовершенствовать наше бытие вместе с тем стать совершеннее в духовно-нравственном отношении, никто за нас этого сделать не может.

На какой почве возникли и существуют представления о нравственном самосовершенствовании как о всесильном средстве, способном коренным образом изменить и индивидуальное и общественное бытие людей?

Гносеологической основой таких представлений является очевидное преувеличение роли собственных усилий субъекта в его нравственном развитии, что, в свою очередь, связано со свойственной идеализму абсолютизацией активности сознания, а также с отрывом внутреннего (самосознания человека) от внешнего (социальных условий, общественного самосознания).

Но у подобных представлений есть и свои социально-классовые корни. Когда классовая, борьба трудящихся еще не достигла высокого развития, когда в реальной жизни еще не сложились силы, действительно способные коренным образом переменить общественную жизнь к лучшему, тогда возникают различные утопические представления о путях улучшения жизни, и некоторые люди вполне искренне полагают, что таким путем является путь личного морального совершенствования. Невозможность действительного коренного преобразования общественной жизни может быть только кажущейся, когда реальные пути такого преобразования и силы, способные его осуществить, уже определились, но почему-либо теоретик не видит, не осознает, не понимает их подлинного значения, как это и имело место в случае со Львом Толстым 24 . Говоря о социально-классовых корнях идеалистической абсолютизации нравственного самосовершенствования, следует отметить и прямо-таки кровную заинтересованность господствующих эксплуататорских классов л идее нравственного самовоспитаний в ее религиозно-идеалистическом истолковании, коль скоро эта идея стопится на место идеи революционной борьбы против существующего экономического, социального и политического строя.

Парадокс и трагедия Льва Толстого заключались, между прочим, в том, что, искрение и горячо желая ликвидировать «безумие наследственной власти» и весь ненавистный ему общественный порядок, объективно некоторыми очень важными сторонами своего учения о нравственном самосовершенствовании он способствовал его сохранению, мешал развертыванию революционного движения. Но если по отношению ко Льву Толстому или его последователю М. Ганди мы вправе говорить о заблуждении, то в отношении современны буржуазных адептов »леи самовоспитания этого никак сказать нельзя: они сплошь и рядом сознательно используют эту идею как средство классового самосохранения.

Весьма желательно «сильным мира сего» внушить тем, у кого нет ни богатства, ни власти, то их положение в обществе или предопределено матушкой природой, которая не наделила их при рождении соответствующими качествами, обеспечивающими жизненный успех, или же, что их незавидное положение сложилось

потому, что они не могут «сделать самих себя». В лексиконе нынешних американцев появился термин «selfmademan»- человек, сделавший сам себя. Этим словом называют тех удачливых американцев, которым удалось подняться с самых низов и обрести влияние, богатство, власть. Пропаганда подобных примеров имеет целью доказать недоказуемое, что якобы у всех равные объективные возможности для достижения жизненного успеха, и только от самого человека зависит, как он этими условиями воспользуется.

Если на ранних стадиях капитализма личные, субъективные качества человека еще более или менее могли определять его социальное положение, то теперь они в гораздо меньшей степени сказываются на его судьбе. Буржуазная действительность такова, что в ней жизненный статус человека весьма жестко детерминирован его классовым происхождением. Так, изучение состава директоров английских государственных компаний показало, что половина директоров является выходцами из семей, имеющих тесные связи в деловом мире, а 40%-выходцами из семей землевладельцев. Среди высших чиновников государственной службы всего лишь около 3% происходят из семей полуквалифицированных и неквалифицированных работников физического труда.

Такова реальность. Тем не менее, а скорее всего именно потому, что реальность такова, пропагандисты буржуазного образа жизни продолжают твердить, что судьба человека - в его руках, его благополучие якобы полностью зависит от умения каждого владеть собой, регулировать свое психическое состояние. Разработаны целые системы самовнушения, предназначенные для трудящихся и рекламируемые как путь к верному успеху. Одна из них носит название «keep smiling» («улыбайтесь»). Обучая людей верить в себя, ее авторы дают такие, например, советы: сформируйте и постоянно держите в уме мысленное неизгладимое изображение себя преуспевающим; никогда не думайте о себе как о потерпевшем провал, это крайне опасно; всегда убеждайте себя, что вы достигли успеха, как бы мрачны ни казались обстоятельства; десять раз в день твердите себе (если возможно вслух): «Я все могу сделать, если бог укрепит меня». Можно привести и такие поучения: привычка к счастью рождается просто-напросто из привычки мыслить себя счастливым; сделайте список хороших, счастливых мыслей и фактов и ежедневно по несколько раз повторяйте их; не допускайте мысли, что дела сегодня могут идти неудачно. 25

Конечно, нет сомнения в том, что субъективное восприятие действительности, эмоциональное отношение к ней зависят не только от самой действительности, но и от субъекта. Человек может и должен владеть своими психическими состояниями, и нет ничего плохого в попытках научить человека приемам управления своим духом, от чего в известной степени зависит и реальное положение человека в обществе. Но автономия человеческого духа относительна, и никакие правила самовнушения и самообладания не помогут, например, безработному обрести душевное равновесие и изменить свой жизненный статус.

Научно-технический прогресс способствовал появлению и других «рецептов счастья», достижимого к тому же без всяких усилий со стороны самого человека и - что самое главное - возможного в любой обстановке. Нужно всего лишь найти способы воздействия фармакологическими и иными средствами на те центры в нервной системе человека, которые «ведают» его эмоциями, и тогда человек будет испытывать счастливое, радостное состояние, даже если положение его крайне тяжелое.

И в этой, с позволения сказать, «теории», и в «теории» типа «keep smiling» общим признаком является отрицание неразрывной связи человека с обществом, обусловленности психических состояний человека его объективным положением в обществе, его социальным бытием. Назначение этих «теорий» одно - сохранить основы бытия буржуазного общества. Во всяком случае, таков их объективный смысл.

В обществе, основанном на эксплуатации человека человеком, идея морального самосовершенствования, когда ей придается значение решающего, основного средства, обеспечивающего счастье и благополучие каждого человека и всех людей вместе, эта идея в лучшем случае остается утопией, объективно мешающей разрешению реальных противоречий общественной жизни, а в худшем демагогическим приемом, сознательно используемым с целью отвлечения трудящихся от практической революционной борьбы за новое общественное бытие и за подлинное счастье.

Но из всего этого никак не следует, что идея нравственного самовоспитания - идеалистическая и реакционная. Марксизм выступает против ее идеалистического истолкования и использования в реакционных целях, но не против самой цели. И подобно тому,как диалектику нисколько не компрометирует то обстоятельство, что наиболее полное выражение в домарксовский период истории философии она получила в грудах идеалиста Гегеля, так и идея (принцип) нравственного самовоспитания не может быть поставлена под сомнение на том основании, что субъективные идеалисты наиболее обстоятельно разрабатывали эту идею и видели в самом факте моральной саморегуляции «доказательство» автономности, первичности духа и его определяющей роли по отношению к внешние условиям бытия. В трудах таких философов, как И. Кант, Л. Толстой, М. Ганди, под идеалистической оболочкой можно найти много рационального. Весьма поучительно также изучение личного опыта, приемов, методов самовоспитания таких людей, как Л. Толстой и М. Ганди 26 .

Л. Толстой считал - из этом его убеждал прежде всего собственный опыт,- что нет принципиального различия между властью человека над своим физическим состоянием и властью его над состоянием своего духа 27 . При этом, по мнению Л. Толстого, юности больше свойственно стремление к физическому саморазвитию. С годами большее значение начинает приобретать д у х о в н о - нравственное самосовершенствование 28 .

По мере своего духовного развития Л. Толстой все более утверждается в мысли, что главной целью, а вместе с тем и главной трудностью самосовершенствования является освобождение от эгоизма. Об этом свидетельствуют многие его записи в «Дневнике» «Трудно отвыкать от табаку, пьянице от вина, а труднее и вместе с тем нужнее всего отучиться от этого ужасного пьянства собою, своим «я» 29 . Совет весьма полезный и для многих из нас. Не гак уж редко мы наблюдаем, как самоуважение переходит у человека за разумные пределы и становится самолюбованием, чванством, мак естественное стремление к самоутверждению и личной популярности становится для некоторых важнее, чем польза дела, общий успех.

Конечная цель самосовершенствования, как ее сам Л, Толстой формулирует, состоит в служении богу, приближений к богу. Но единственный путь к этому - служить людям, подниматься над собой, то есть над собственным эгоизмом. В этом - суть самовоспитания 30 . Здесь надо отметить, что в понимании Л. Толстого бог - это прежде всего символ справедливости и правды жизни. Из учения Христа он выводил отрицание самодержавия, эксплуатации чужого труда. И не случайно поэтому заслужил проклятие русской православной церкви и ненависть со стороны царя, крепостников-черносотенцев, которые ему угрожали даже физической расправой.

В толстовском учении о нравственном самосовершенствовании, как, впрочем, и в учении его последователя М. Ганди, за религиозно-идеалистической формой выражения скрывается несомненно прогрессивная по сути мысль о том, что истинная нравственность неотрывна от бескорыстного служения трудовому народу. Этому служению и должна быть подчинена работа над собой, над развитием своих духовных, нравственных сил.

С юных лет Л. Толстой начинает сам для себя формулировать правила и стремится к неуклонному их соблюдению, сурово судит себя за каждое отступление от них. Вот некоторые из его правил, об актуальности которых пусть судит сам читатель: «Будь прям, хотя и резок, но откровенен со всеми, но по-детски откровенен, без необходимости... Каждому делу, которое делаешь, предавайся вполне. При каждом сильном ощущении воздерживайся от движений, а, обдумав раз, хотя бы и ошибочно, действуй решительное «К каждому делу, необходимому, но к которому чувствуешь отвращение, приступать как можно быстрее». «Нужно бояться праздности и беспорядочности...». «Избегать общество людей, любящих пьянство...» 31 . Полная до мелочей во всем правдивость, избегание всяких внешних, лживых форм. Полное презрение к тщеславию. Его Л. Толстой особенно презирал в себе и в людях. И самое главное правило: «принимать большое влияние в счастии и пользе людей» 32 .

Так же весьма поучительны для всех, интересующихся вопросом о самовоспитании, рассуждения, искания и личный опыт самосовершенствования М. Ганди. Пример М, Ганди убедительно показывает, сколь велики возможности человека, как.далеко простирается его власть над собой. Ганди достиг необычайных успехов в умении регулировать свои потребности, свои душевные состояния, в своей способности к самоограничению. «Человек, - писан М. Ганди, - является человеком потому, что способен к самоограничению, и остается человеком лишь постольку, поскольку на практике осуществляет его...» 33 .

Самым главным и самым трудным, по мнению Ганди, является умение подчинить собственному контролю движение своей мысли. «Непроизвольно возникающая мысль есть болезнь ума; обуздание ее означает обуздание ума, что еще труднее, чем обуздание ветра» 34 . Ум Ганди был настолько дисциплинирован, что он мог сосредоточиться на какой-либо мысли в любой обстановке, он мог в самом себе создавать атмосферу, располагающую к размышлению, какими бы неблагоприятными при этом ни были внешние условия.

Поразительных результатов в самовоспитании М. Ганди сумел добиться с помощью целого ряда выработанных им самим для себя правил и систематическим упражнением, И все-таки феноменальная способность Ганди к саморегулированию была бы просто непостижимой, если бы мы не приняли во внимание одно чрезвычайно важное обстоятельство. Это был исключительно целеустремленный человек, которым владело одно желание, «одна, но пламенная страсть» - служить трудовому народу Индии. «Все другие удовольствия превращаются в ничто перед лицом служения, ставшего радостью» 35 . Здесь мы подходим к вопросу о том, какое значение для самовоспитания имеет генеральная установка человека, понимание им смысла своей жизни.

Л. Толстой заметил как-то, что ни одна цель не достигается непосредственным стремлением к ней, а лишь тогда, когда человек стремится к некой более отдаленной и важной цели. И это действительно тек. Допустим, молодой человек решает: «Буду хорошо учиться». Но если ему неясно, зачем ему нужно хорошо учиться, то вряд ли что у него получится. Точно тек же и с самовоспитанием: оно должно быть подчинено некой серьезной цели, Однако этот вопрос мы рассмотрим ниже.

Пример таких людей, как Л. Толстой и М. Ганди, показывает, сколь большой может быть относительная самостоятельность сознания человека, выражающаяся в его способности противостоять влиянию наличных обстоятельств, быть выше их. «Дойду ли я когда-нибудь до того, чтобы не зависеть ни от каких посторонних обстоятельств?По моему мнению, это есть огромное совершенство...» 36 . Под «посторонними обстоятельствами» здесь, видимо, надо понимать такие, которые отвлекают от намеченной цели, уступка которым означала бы измену своим убеждениям, принципам. Слабый человек весь во власти сиюминутных обстоятельств, они им руководят, он несамостоятелен и всякий свой поступок оправдывает ими. Сильный же человек - это человек с твердыми и прогрессивными убеждениями, которые сильнее наличных обстоятельств, хотя, конечно, сами сложились под влиянием каких-то имевших место в прошлом обстоятельств и в результате воспитания. Самовоспитание осуществляется через противостояние негативным внешним влияниям, которые в том или ином виде всегда будут возможны, так как и самая совершенная внешняя среда не может состоять только из одних позитивных элементов. Это и есть самодетерминация субъекта - основа его личной ответственности за, все, что он совершает.

Существует одна весьма характерная закономерность: в отношении человека к самовоспитанию, в его оценке своих возможностей формировать самого себя, свой духовно-нравственный облик довольно ясно проявляется моральная высота или, напротив, ущербность человека. Лучшие представители рода человеческого настойчиво подчеркивали, что от самого человека исключительно много зависит, каков он есть, и всей своей жизнью, постоянным напряженным трудом они это подтверждают. И что еще примечательно: такие люди были постоянно недовольны собой и буквально бичевали себя за лень и другие свои недостатки, нередко их даже преувеличивая. Так, например, Л. Толстой 4 июля 1854 г, записывает в своем дневнике: «Главные мои недостатки. 1) Неосновательность (под этим я разумею: нерешительность, непостоянство и непоследовательность). 2) Неприятный тяжелый характер, раздражительность, излишнее самолюбие, тщеславие. 3) Привычка к праздности. Буду стараться постоянно наблюдать за этими тремя основными пороками и записывать всякий раз, что буду впадать в них» 37 . Недовольство собой не обезоруживало, не расслабляло таких людей, а, наоборот, было стимулом их самосовершенствования.

Если мы обратим взор на наших современников, то и здесь мы без труда увидим, что_ лучшие из них отличаются повышенной самокритичностью, самоконтролем, ярко выраженной способностью мужественно отвечать за собственные ошибки и промахи и отсутствием склонности к самооправданию.

Другая, противоположная категория людей - те, что, будучи порочными, или не отдают себе отчета в своих пороках, не признают их или находят для них всякие «оправдывающие» объяснения. И что только такие люди не говорят в свое оправдание! Например, пьяница обыкновенный: «Курица и та пьет», «Пьян да умен -два угодья в нем», «Пьяный проспится, дурак - никогда». Пьяница «просвещенный»: «In vino veritas», «Вино снимает отчуждение». Вор обыкновенный: «Все воруют», «У воды быть, да не напиться?» Вор «просвещенный»: «Поведение человека определяется воспитанием и обстоятельствами».

Чем более изощрен человек в умствовании, тем легче он находит себе оправдание. И как тут не вспомнить Гегеля, говорившего, что в век универсально развитой рефлексии нет такого положения, под которое нельзя было бы подвести достаточное основание.

По данным философа Ф. А. Селиванова и юриста В. Г. Лавренова, предоставленным в распоряжение автора, 250 опрошенных хулиганов на вопрос о причинах, побудивших их к хулиганскому поступку, ответили следующим образом: 79 хулиганов отплатили, как они считают, за оскорбления и обиды (их назвали пьяницами, лодырями и т. д.); 25 «проучили» тех, кто сделал им замечание по поводу их поведения; 44 совершили преступления, «наказав жадин» - тех, кто не дал закурить или денег на водку; 14 осуждены за то, что совершили общественно опасные действия в клубе, общежитии, ресторане, когда их, пьяных, туда не пускали, и они «вынуждены» были совершить преступление. Другие 17 тоже оказались «вынужденными» совершить незаконное действие потому, видите ли, что их жены или сожительницы плохо или не вовремя приготовили обед, или же потому, что «пренебрегли» ими. Невероятно, но факт: 17-летний насильник считает возможным заявить, что виноваты сами потерпевшие. Подобных людей Л. Толстой и имел в виду, когда писал: «Ужасен тип людей, хотящих, быть всегда правыми» 38 . Есть люди, «...которые не могут видеть себя, у которых как будто шея не поворачивается, чтоб оглядеть себя. Они живут так, а не иначе потому, что так им кажется хорошо. И потому, если они что сделали, то потому, что это было хорошо. Такие люди страшны. А такие люди бывают умные, глупые, добрые, злые. Когда они глупые и злые, это ужасно»

Оценивая принцип нравственного самовоспитания в его отношении к материализму и детерминизму, мы должны таким образом, констатировать, что этот принцип несовместим с материализмом метафизическим (и с бихевиоризмом, в частности, как с его современной разновидностью), он несовместим с метафизическим, механистическим пониманием причинности, когда поведение человека сводится к совокупности непосредственны реакций на внешние стимулы, когда игнорируется внутренний мир человека с его собственными противоречиями, когда перечеркиваются как нечто не существующее самосознание, самооценка, самоконтроль, но принцип нравственного самовоспитания вполне совместим с материализмом диалектическим. Более того, диалектико-материалистическое понимание процесса нравственного развития только и возможно с учетом этого принципа. Суть диалектической концепции развития состоит в том, что она рассматривает его как саморазв и т и е, то есть как процесс, совершающийся через разрешение внутренних противоречий развивающегося объекта. Применительно к нравственности это означает, что ее развитие у каждого индивида не может происходить иначе как через самопреодоление, борьбу человека с самим собой, со своими недостатками. Где нет нравственного самовоспитания, там вообще нет никакого нравственного воспитания. Никакие мероприятия самипо себе ничутьне изменяют человека в лучшую сторону, остаются чем-то для него совершенно внешним, если они не сопровождаются внутренней работой человека над собой, не побуждают его кэтой работе.

Метафизической крайностью является как мысльстарого материализма о том, что сознание, нравственный облик человека непосредственно, целиком и полностью зависят от среды и воспитания, так и мысль, свойственная субъективному идеализму и заключающаяся в том, что нравственное развитие человека и его совершенствование зависят только от собственных усилий человека, oт его желания и воли стать лучше. В первом случае нравственное самовоспитание исключается, во втором - все к нему сводится. А это, в свою очередь, означает, что в первом случае (точка зрения метафизического, механистического материализма) полностью снимается ответственность за поступки человека с самого человека (ответственны за любые действия индивида могут быть только общество, среда, обстоятельства); во втором случае (субъективно-идеалистическая трактовка нравственное саморазвития), напротив, общество освобождается от всякой ответственности за поступки любого из его членов, потому что нравственные установки и действия человека якобы полностью определяются его свободной волей.

Абсолютизация роли как внешних, так и внутренних факторов развития личности приводит к снятию ответственности за поведение человека в одном случае с самого человека, в другом - с общества, в котором человек живет, А между тем она всегда лежит и на обществе, и на индивиде. Суждение «общество ответственно за нравственный облик и поведение своих членов» и суждение «каждый человек сам ответствен за свой нравственный облик и свое поведение» противоречат друг другу, это - противоположности. Их соединение невозможно и непереносимо для метафизика, который вместе с Мефистофелем должен сказать:

Согласие противоречий

Для головы моей овечьей -

Непроницаемая муть.

Но все дело как раз и заключается в умении диалектически соединить эти противоположности, не допуская абсолютизации ни той, ни другой. Личность создается обществом, но человек сознательно, избирательно относится ко всем внешним влияниям и сам себя творит. У человека всегда есть возможности для самоопределения, для выбора собственной жизненной позиции, своей линии Поведения в той или иной ситуации, в тех или иных условиях.

В социалистическом обществе для каждого человека открываются реальные возможности морального самосовершенствования в соответствии с высшими нравственными идеалами человечества, и только от самого человека зависит, как он ими воспользуется.

Похожие материалы: